Шел уже, который час. Рюноске уже выбился из сил, но его наставник был неумолим. Подвал, в котором Осаму тренировал юного эспера, насквозь пропах болью и кровью. Рюноске вновь делает выпад вперед. Но тут же встречает преграду. В виде мощного кулака, точно впечатавшийся в скулу обладателя Расёмона. Из-за удара, который по силе превосходил все ожидаемые грани, оставалось большим вопросом, как парень ещё был в сознании и трезво мыслил. Впрочем, сейчас он был не в том положении, что бы размышлять о чем-то глубоком. Единственную мысль, которую преследовал юноша – доказать, что он достаточно силён. Добиться признания со стороны наставника. Сейчас это казалось более чем нереальным. Тяжело дыша, Акутагава сдерживал тяжёлый кашель, раздирающий лёгкие и рвавшийся наружу. Лежа на каменном полу, молодой эспер не мог пошевелиться. Все его тело превратилось в один сплошной ком боли. Отвратительные пятна лилово-желтых синяков расползлись крупными цветами по всему мальчишечьему телу.
– Сколько я еще могу тратить на тебя время? Знаешь, если яблоко гнилое – применить его на что-то полезное становится очень трудно. Такие яблоки выбрасывают, не давая времени проявить себя. Ак-кун, неужели ты такое же яблоко? Стоит ли мне и дальше пытаться сделать из сорняка прекрасный цветок? Сможешь ли ты стать таковым? – немного раздраженно бросил Дазай, запуская пальцы в свои волосы.
– Именно сейчас наступает один из таких моментов, когда ты должен доказать, достоин ли ты жизни. Али прямо здесь тебя прикончить, – Дазай не бросает слов на ветер. Именно поэтому он вынул из-за пазухи пистолет и сделал два шага в сторону лежащего тела. Носком ботинка Осаму ткнул юношу в бок, задевая сломанное ребро, а может, и не одно. Мощным пинком он перевернул того на спину и склонился над дрожащим телом. Тонкие пальцы вцепились в дымчато-черные пряди у самых корней, оттягивая бестолковую голову так, чтобы Рюноске соизволил глянуть в глаза собственному наставнику.
– Ну-ну-ну? Не хочешь бороться – сдохнешь прямо сейчас. Давай же, сделай выбор, – Осаму отпрянул, впечатав подопечного лицом в окровавленную лужу, по-прежнему не разжимая цепкой хватки и моментально серьёзнея.
Дазай с силой уперся металлическим дулом в лоб Рюноске, казалось, выжидая чего-то.
Щелчок предохранителя.
Рюноске вновь зашелся кашлем, чувствуя, как из уголка губ стекает кровь. Положение усугубляло, хотя, казалось бы, куда ещё больше, дуло пистолета, определяющее шаткое положение парня на тонкой грани между жалкой жизнью и позорной смертью. Акутагава чего-то ждал. Одна секунда. Две. Три. Они казались вечностью. Бесконечным потоком времени, медленно сводящим с ума. Впрочем, здравомыслящий человек никогда бы не полез в подобное место. Все здесь сумасшедшие. Остаётся лишь считать жалкие секунды до того, как их ряды пополнит Рюноске. Ещё секунда. Она могла стать последней в его жизни. Судорожный вдох. В подсознании загорается огонёк. Акутагава хочет жить. Он будет бороться за свою жизнь сейчас. Не важно, что будет потом. Дуло пистолета угрожающе нависло именно сейчас. Не доказав сейчас ничего, "потом" не будет. Акутагава должен стать сильнее. Должен доказать, что он не слаб. Должен..
Ещё одна секунда угрожающе быстро перетекла в пропасть, беспощадно отсчитывая время. Судорожный выдох, заставляющий лёгкие сжаться. Плотно стиснув зубы, Акутагава зажмурился. Из-под подола чёрного плаща на огромной скорости показалось несколько чёрных шипов, которые окутывало красное свечение. Акутагава понимал, что на счету каждая секунда.
Невозможно предугадать, когда наставнику наскучит ждать. Ещё одна секунда так и не успела завершить своё падение в бесконечную пропасть безвозвратно ушедшего времени. Несколько шипов резко рванулись, стремясь выбить оружие из руки Дазая и отбросить, как можно дальше.
Со стороны же последнего послышался смешок.
– Бра-аво! А что же теперь? Ак-кун, что же ты планируешь делать? – Осаму всегда нравилось наблюдать за юношей. За его беспомощным лицом. Верный пёс, который знал, что даже за малую ошибку будет наказан.
Дазай обманчиво-нежно взял Акутагаву за подбородок и рывком потянул вверх, рискуя вывихнуть его челюсть, заставляя тем самым посмотреть себе в глаза.
– Не смотри так жалостливо. От этого хочется лишь раздавить твой череп, – Осаму постучал косточкой указательного пальца по черноволосой макушке. Рюноске попытался освободить свою голову, что у него, разумеется, не получилось. Дазай лишь растянул губы в усмешке, смещая пальцы и больно сжимая скулы юноши, заставляя его пожалеть, что он вообще попытался дернуться.
– Рю-нос-ке, – насмешливым тоном прошептал Осаму, поглаживая пальцами щеку подопечного, размазывая по ней кровь. Сейчас он был похож на кровавого художника, что нашел своё умиротворение в творении алой жидкостью. В момент творения в его глазах загорался дьявольский огонек, заставлявший трепетать даже самых заядлых смельчаков.
– Пойми уже, что тебе не сбежать от меня. Я найду тебя даже в закромах Ада. Даже там тебе не найти от меня спасения, – юный мафиози проводит языком по окровавленной щеке, а потом впивается в разбитые губы подчиненного властным поцелуем. В нем отразилось все: боль, любовь, отчаяние и все это – со вкусом крови. Опустив свободную руку в кровавую лужу, Дазай нарочно испачкал в ней пальцы. Подняв руку, он провел ими по бледной шее Рюноске, оставляя на ней кровавые полосы. Рюноске ненавидел своего наставника. Он уважал его. Считал его Богом. И ненависть постепенно мешалась с каким-то иным, неизвестным эсперу чувством.
Рамки реальности стали постепенно стираться, а глаза Акутагавы медленно закрывались. Кажется, он терял сознание. Сладостное умиротворение от падения в эту бездну сравнимо с действием наркотика. Тем более, когда рядом был его Бог. Рюноске было все равно, что будет потом, пока рядом с ним Осаму.
